В воспоминаниях об эпохе 1918–1920-х упоминается, что наряду с латышскими «красными стрелками» на стороне большевиков воевали многочисленные китайский отряды. И то была вовсе не братская помощь от страны, которая свергла монархию на шесть лет раньше российских революционеров.
Интенсивные контакты русских с китайцами начались после 1860 года, когда по Пекинскому договору к России отошел Уссурийский край, где уже имелось немногочисленное китайское население. С началом освоения новых земель на русскую территорию начали прибывать не только китайские торговцы и разбойники-хунхузы, но и наемные рабочие. Последних охотно брали на строительство железных дорог, в шахты и на золотые прииски.
В начале XX в. в Восточной Сибири работали более десяти тысяч китайцев. Они, как правило, соглашались на меньшую плату, чем приезжие из европейской части страны, и не особо интересовались большевистскими идеями. В Китае к этому времени уже сложились традиции экспорта труда — сотни и сотни тысяч «кули» покинули свою страну и работали в селах и городах от Малайзии до Калифорнии.
Мнения в России по поводу китайской экспансии были разными. Историк Владимир Дацышен приводит цитаты из прессы того времени: «Мне рисуется будущее Сибири, заполненной китайцами, в таких красках: китайцы, изумительно трудолюбивые и невзыскательные, заполняют все. Русские в Сибири займут постепенно то положение, которое ныне они занимают в Маньчжурии» (т.е. станут меньшинством).
Экономические интересы сталкивались с политическими. Наём китайцев старались разными способами ограничивать и вообще не пускать их западнее Байкала. Это не было каким-то специфически российским проявлением дискриминации. Засилия кули опасались и в США, был даже выпущен «Акт об исключении китайцев» 1882 г., где вводились ограничения на их въезд, годом ранее аналогичный документ был принят в Австралии.
Отношение к китайской рабочей силе полностью изменилось в 1914 г., после начала Первой мировой войны. Потребовалось много рук взамен призванных в армию. Из писем того времени: «Недостаток рабочих на шахтах побуждает нас предложить Вам углекопов китайцев в любом количестве. Китайцы трезвы, смышлены, трудолюбивы, работают семь дней в неделю. Есть опытные шахтеры. Расходы перевозки плюс накладные расходы компенсируются низкой заработной платой. Останутся работать, покуда окажется необходимость...».
В 1915–1916 гг. царское правительство принимает ряд распоряжений, чтобы не препятствовать найму «рабочих желтой расы» (так их называли, и речь шла не только о китайцах, но и о корейцах). В результате в империю въехали по разным подсчетам от 75 до 160 тысяч работников. Они распространились далеко на запад, вплоть до прифронтовой полосы, где рыли окопы, работали на рубке леса, в шахтах, а, главное, на заводах, в отличие от предыдущего времени. Заметим, что одновременно китайцев вербовали для работы в Европе Великобритания и Франция. Русский народ прозвал китайцев «ходя», и они стали важным элементом городского фольклора.
В 1917-м случился новый драматический перелом в судьбе русских китайцев. Революция означала слом экономики, китайские рабочие руки были больше не нужны, и десятки тысяч человек оказались без дела, но и без возможности вернуться домой из-за нарушения транспортного сообщения. Неудивительно, что китайцы, подобно латышам или пленным мадьярам, охотно пошли к большевикам, которые нуждались в сплоченных этнически, враждебных коренному населению безжалостных бойцах. После Гражданской войны снова оставшиеся без дела китайцы стали подтягиваться в большие города, в первую очередь в Москву, где жили диаспорой, занимались мелочной торговлей и монополизировали прачечные услуги. В этом качестве они попали в пьесу Михаила Булгакова «Зойкина квартира» как типичная примета времени: «Что это такое? Куда ни плюнешь — китаец». В пьесе столичные китайцы помимо прачечных услуг занимаются торговлей опиумом и прочими неблаговидными делами — тоже неизбежное следствие жизни замкнутым сообществом.
После сворачивания НЭПа китайцы сходят со сцены и исчезают с московских улиц. Многих из них репрессировали в 1937–1938 гг., кто-то был выслан. Этим они отличались от другой этнической общины, появившейся в Москве в двадцатые годы — айсоров (ассирийцев), которые монополизировали услуги по ремонту и чистке обуви и смогли приспособиться под советские реалии.
В целом, первый опыт импорта рабочей силы в империю трудно назвать удачным — как по социальным последствиям, так и по экономическим. Правда, революция прервала его в самом начале, и кто знает, не случись ее, не образовались бы в итоге в России, по крайней мере, на Дальнем Востоке и в Сибири, красочные чайнатауны, как в остальном мире.
Вклад «красных китайцев» в победу большевиков и построение социализма стал невольным и непредусмотренным следствием миграционной политики империи времен Первой мировой войны. Временный союз китайских трудовых эмигрантов и коммунистов не был предопределен изначально, а явился следствием множества случайных факторов. Сами китайцы в итоге ничего не выиграли от того, что встали на сторону победителей в Гражданской войне.
«Эксперт» продолжает цикл авторских публикаций об истории российской промышленности. Некоторые изложенные в этих заметках факты имеют лишь косвенное подтверждение, и если у читателей есть другое видение исторических событий, об этом можно написать в редакцию на адрес expert@expert.ru.
